Нерадивая дочь - Лариса Джейкман
Ела девочка плохо, продолжала страдать аллергией, часто просыпалась по ночам, не давая родителям спать, а с прогулки няня всегда просила забрать ее пораньше, так как и там она вела себя неспокойно, хныкала и требовала к себе внимания.
– Это не ребенок, а какой-то ужас тихий, – всердцах выговаривала Лиза и все больше и больше раздражалась.
Она старалась не показывать мужу своего раздражения, но он и так понимал, что ей нелегко, никогда не сердился и не выговаривал хотя чувствовал в глубине души, что Лизе сложно полюбить его дочь всем сердцем. Но она заботливая мать, хорошая хозяйка, дети растут в семейной обстановке, ухожены, накормлены. А остальное – это мелочи. Они любящие муж и жена, справятся.
Шли годы. Семья Садовских жила в достатке, Георгий Николаевич хорошо зарабатывал, а Елизавета Тимофеевна работала процедурной сестрой на полставки в местной поликлинике. Дети росли очень дружными, Эдик всячески заботился о своей сестре, оберегал ее, помогал во всем. Учились ребята хорошо, в школе на них не жаловались. Лишь иногда на родительских собраниях учителя замечали: Эдику чуть-чуть внимательности и усидчивости не хватает. Танечка у вас намного прилежнее, но ребята хорошие. Славные ребята.
Маму такие высказывания задевали, она всегда считала, что Эдик и умнее, и грамотнее, и математика ему дается легко. А Татьяна без зубрежки и просиживания часами за уроками ничего бы не знала и не понимала.
«Тоже мне, нашли пример для подражания», – сердилась Елизавета Тимофеевна и никогда не хвалила дочь.
Ее «материнские» чувства к этой тихой послушной девочке было трудно описать или объяснить. Она всегда ощущала себя больше мачехой нежели мамой по отношению к ней. Расстраивалась, конечно, в душе, но себе она объясняла это так: я выносила под сердцем двоих сыновей и отдала им без остатка всю свою материнскую любовь изначально, с момента их зачатия. И на чужого ребенка у меня ее просто не осталось.
И потом, разве может чужая девочка, хлипкая и невзрачная, заменить его, того желанного мальчика, которого она так ждала и так любила! Она видела мельком его посиневшее сморщенное тельце, и эти воспоминания давили ее душу тяжелым могильным камнем, который покоился на месте его захоронения.
Нет, маленькая Таня, даже вскормленная ее материнским молоком, не стала ей родной и желанной. Елизавета Тимофеевна исправно выполняла свои обязанности по дому, обожала сына, любила мужа и терпела его дочь, хорошо хоть послушную и незлобивую. Иначе семьи бы не получилось.
Ну а со временем дети выросли. Эдик возмужал, стал очень видным красивым парнем со спортивной фигурой. Похорошела и Таня. К восемнадцати годам она превратилась в стройною, довольно симпатичную девушку, и они с Эдиком местами даже походили друг на друга чем-то: то ли улыбкой, то ли взглядом слегка исподлобья, что-то роднило и объединяло их, как брата и сестру. А теплые дружеские отношения дополняли эту картину.
Отец, Георгий Николаевич Садовский, никогда не чувствовал разницы между ними, и, беззаветно любя мать Эдика и спасительницу его дочери, он и к приемному сыну относился с большой отцовской любовью. А вот его жена Елизавета всю жизнь хранила в своей душе боль утраты и невозможности подмены ее безвременно ушедшего сыночка чужой и нелюбимой девочкой.
24. Дочерний долг
Но вся эта загадочная история хранилась в глубочайшей тайне, родители Лизы, довольно рано покинув этот свет, унесли ее с собой, а на могилку к Ленечке она всегда ходила одна, иногда тайком. Муж знал о ее потере, но ему раз и навсегда запрещалось об этом говорить или даже заикаться.
– Это моя боль, мой крест, и я хочу нести его одна до конца дней моих, – заявила она мужу, рассказав однажды в подробностях всю историю своей несчастной первой любви и потери одного из сыновей.
Но вот, уже в пожилом, хотя и не старом еще возрасте, она проговорилась, первый раз в жизни, поделилась с малознакомым человеком своей тайной, и на ту беду ее приемная дочь услышала ее откровения.
Татьяна до сих пор помнила этот разговор мамы с Максимом, но у нее не было шанса поговорить с ней об этом. Как скажешь, как такое спросишь? Да и мама не искала близости с дочерью, была в ее присутствии угрюма, молчалива, и холодна.
После свадьбы мама уехала. Эдик и Лика забрали ее с собой, как и собирались, а у Татьяны на душе остался след то ли грусти, то ли разочарования, ей казалось, что она чего-то не доделала, что-то упустила. И это чувство долго не отпускало ее.
А Максим при всем при этом был очень счастлив, всегда весел и любвеобилен. Да, он оказался хорошим мужем, верным другом, нежным любовником и хорошим партнером в жизни. Татьяна с головой окунулась в работу и почувствовала себя намного увереннее. В первый ее рабочий день в магазин доставили огромную корзину разноцветных роз изумительной красоты. К букету прилагалась поздравительная открытка от Франко Грюони:
«Моим хорошим друзьям, моей очаровательной партнерше по бизнесу Татьяне и моему помощнику в деле Максу, в честь их бракосочетания!»
Это был неожиданный подарок. Корзина с розами просто классически вписалась в интерьер, была установлена на красивой тумбе в самом видном углу, и отражалась во всех зеркалах своими радужными красками.
Максим, заехавший вечером за женой, оценил подарок по достоинству, сделал фото роз и, прочитав поздравление, удовлетворенно хмыкнул.
– Молодец, Франко. Проявил должное внимание. Уважаю.
Наступило лето, неожиданно жаркое для Москвы. На улицах было знойно и пыльно, с утра город омывали струями свежей воды, но к обеду от этой свежести не оставалось и следа. Татьяна целый день спасалась в магазине, где неустанно работали кондиционеры, создавая комфортную прохладу, а вечерами жара спадала и становилось терпимее.
Максим заговорил об отпуске.
– У нас даже свадебного путешествия не было, дорогая. Давай все бросим к лешему и махнем куда-нибудь. На Мальдивы, например. Хочешь, путевки достану?
– Максим, ну подожди. Я и так работала спустя рукава последний месяц, то мама, то свадьба, теперь отпуск. Нет, дай мне все взять в свои руки, влиться в бизнес по-хорошему, отпустить Изольду в отпуск, она уже намекала. А потом уж и мы с тобой съездим. Где-нибудь в августе-сентябре.
Максим сник и приуныл. Ему хотелось моря, солнца, пляжа и любимую женщину, которой он может владеть безраздельно, наслаждаясь своей, а самое главное ее любовью. Но этих радостных дней еще ждать и ждать. За окном изнывал от июньского зноя изрядно поднадоевший город, работать не хотелось совсем, а вечерами, усталые и разморенные жарой, молодые супруги валились с ног, едва переступив порог дома и утолив жажду холодным пивом или минералкой.
Спасали выходные дни, когда им удавалось выбраться на природу, к воде или окунуться в подмосковную лесную прохладу. У них было несколько любимых местечек, куда они и наезжали каждый свободный выходной.
Но и это удовольствие продлилось недолго. Жара спала, стало легче дышать, но зато зачастили дожди. Татьяна, правда, мало обращала внимания на капризы погоды, ей было не до этого. Она старалась выполнить намеченный ею и Франко план по продажам, а продажи шли как раз не очень хорошо.
Время отпусков, богатенькая публика разъехалась по курортам, а приезжих гостей столицы больше интересовали необъятные московские рынки, нежели эксклюзивные бутики. Да и реклама уже, вероятно, примелькалась. Нужно было придумывать что-то новое, и Татьяна задумала показ моделей с распродажей. Нужно было помещение, опять-таки широкая реклама этого мероприятия, подготовка пригласительных билетов, буклетов. И всем этим они вплотную занялись с Изольдой, как только та вернулась из отпуска.
Татьяна уже знала, что девушка провела его в Милане. Вернулась она оттуда респектабельно-красивой, но немного грустной и задумчивой.
– Что-то не так? – спросила ее как-то Татьяна. – Ты грустишь все время, или мне показалось? Как Франко? Нога прошла, гипс сняли?
– Да, прошла, и гипс сняли как раз перед моим приездом, но наложили тугую повязку. Он все
